Статистика говорит, что сегодня в России несколько миллионов трудовых мигрантов. Львиная доля из них - мусульмане. Кто-то едет сюда за пропитанием, кто-то - за лучшей жизнью, кто-то оказывается случайно. Но даже за успешными историями порой скрываются печальные подробности. Каково это - быть мигрантом сегодня, выясняет в своей авторской программе Динара Садретдинова.
Динара:
«Ас-саляму алейкум, мир вам! Столица нашей страны - динамичный мегаполис, который притягивает иммигрантов со всего мира. Кому-то удалось добиться успеха и даже запустить свой собственный бизнес, а кто-то до сих пор задается вопросом, а стоило ли вообще сюда приезжать?»
Гулиза Акматсияева:
«Решила уехать из-за того, что не было работы в Бишкеке, была тяжелая жизнь, денег не было абсолютно. И вот в 2009 году взяла, оставила ребенка, старшего сына, родителям и уехала в Москву».
Хаммад Канат:
«Это было в 1984 году. Как турист приехал сюда, приезжали, уезжали на 10 - 15 дней, на 2 недели, и уезжали на 2 - 3 месяца, опять сюда, до 1987 года, а после этого я просто устал приезжать сюда. До 1990 года, когда у тебя уже все по-другому стало, свободно, я приехал по-другому, за бизнесом».
Гулиза Акматсияева:
«У меня юридическое образование, я в юридической академии училась, я пыталась найти работу, но с работой всё равно было тяжело. У нас в семье не было юристов, не было людей в высоких должностях, всё равно пробраться куда-то, найти там работу хорошую тяжело».
Хаммад Канат:
«Самые первые попались по бизнесу это сирийцы, да, даже до китайцев, до турок, это сирийцы. Это сирийцы были здесь, больше всего и до 1990, 1992, 1993. Уехал в Петербург, а там познакомился с девушкой, поженился, и всё, жили вместе 15 лет, а после этого развод, как обычно, у меня сын есть здесь, русский».
Гулиза Акматсияева:
«Старшему ребенку на данный момент 14 лет, уезжала - было 4 годика. Очень было тяжело, конечно, но пришлось оставить, пришлось оставить. Он плакал, я плакала, естественно. При приезде в Москву, конечно, найти работу сразу было тяжело, так как нигде не принимали, принимали только российских граждан на работу, и вот здесь только работы оставались такие: уборщица, посудомойка, конечно же, кассиры и где-то еще там такие вот работы...»
Хаммад Канат:
«Занимался бизнесом это: вещи, одежда из Сирии сюда, и на Черкизовский рынок продавали, а потом после этого, когда закрыли здесь, все меньше, меньше и меньше стало и до пока… Отношение людей прекрасное, все нормально, у нас никогда не было такой, что это такой черный или это нерусский, такого не было никогда, и до сих пор я это не видел никогда и не встретил».
Гулиза Акматсияева:
«Я нашла работу в магазине. Когда в магазине работаешь, ты не защищена, и, наверное, сейчас очень много случаев, слышали, что кассира убили, кассиру там что-то сделали плохое прямо на рабочем месте. Ну и, конечно, пытались меня как-то оскорбить, любой мог подойти и ударить тебя, любой мог подойти тебя оскорбить и на почве национальной ненависти, по-моему, даже каждый второй».
Хаммад Канат:
«Я не видел разницы, что я такой не россиянин, получил гражданство, это нет. Только вот когда паспорт открывают или смотрят рождение, месторождение Сирия, это они вот так, чуть-чуть, но это момент, который поменял. Это моя работа, все вот».
Гулиза Акматсияева:
«Я выкладывала сигареты и закрыла кассу. Там ребятишки, которые в школе учились, где-то пятый класс, наверное. Я говорю: «Ребята пройдите на другую кассу, я закрыта». Они, короче, взяли бутылку фанты красного цвета, у меня рубашка была бежевого цвета. Обошли, купили, прямо подошли, не поленились и меня стали обливать. Типа, как ты можешь к нам вот так, раз ты мол приехала, ты перед нами почему закрываешь кассу? Ну, например, вот такие случаи бывали. Или даже вот покупатель как-то вот негативно относились, относились ко мне негативно, потому что я сидела на кассе и ко мне подходили, говорили: «Вот, ты отобрала у нас работу». Швыряли в меня пельмешками, упаковкой прям. Охранники, они тоже довольно люди недалекого, они не защищали. То есть я имею в виду, что мы были не защищены. Ты ни от кого не защищена. Даже когда я еду в метро, я даже побаиваюсь, любой может подойти, там тебя оскорбить или ударить, не знаю. Я боюсь этого».
Хуршеда Хамракулова, глава Таджикского культурного центра:
«Я думаю, что одна из важнейших проблем – это выжить. А выживать не на своей земле, конечно, всегда очень тяжело. Я представляю себе, что такое приехать сейчас вот в чужую страну и начинать в неё вживаться, искать себе место под солнцем, находить работу, находить жилье, как-то устраиваться, зарабатывать деньги, чтобы иметь кусок хлеба и так далее».
Ренат Каримов, директор Профсоюза трудовых мигрантов России:
«Ну, во-первых, экономическая ситуация такая - пока еще из стран, откуда приезжают иммигранты, что там невозможно концы с концами свести. Люди от безысходности едут сюда. Это не значит, что здесь намазано медом, но здесь они, каким-то образом пытаясь обойти законные требования не потому что они не хотят выполнять законы, а потому что законы таковы, что их невозможно выполнить. Они приезжают сюда. Здесь же огромный вопрос с иностранными гражданами, которые работают по патенту и официально устроены в какие-то организации, ну например, в ГБУ «Жилищник».
Большинство, ГБУ «Жилищник» большинство районов удерживает из заработной платы своих иностранных работников 13% НДФЛ – налога на доходы физических лиц. Закон – Налоговый кодекс Российской Федерации - подразумевает и предполагает зачет этих вот авансовых платежей, которые каждый мигрант за свой патент, вот в Москве 5000 рублей за патент ежемесячно, это авансовый платеж этого же самого НДФЛ. И потом, когда он получил зарплату, у него еще 13% получается. Он два раза платит один и тот же налог».
Валентина Чупик, юрист, правозащитник:
«Около месяца назад в Подмосковье обнаружили ребят, 41 человека, которые на заводе с отобранными паспортами за еду работали. Вместе с Агентством по внешней трудовой миграции мы там скандалили, звонили в следственный комитет, в прокуратуру, выезжали туда, старались помочь. Но типовые истории выглядят иначе. Типовые истории, это когда у человека фактически ничего, никаких доказательств нет, но, допустим, есть письмо о направлении их на высотные работы на крышу. Иногда бывают графики работ. По этим документам мы, в буквальном смысле, шантажируя работодателя законом, угрожая, что мы обратимся в Управление по вопросам иммиграции, добиваемся, чтобы людям выплатили зарплату».
Ренат Каримов, директор Профсоюза трудовых мигрантов России:
«Макдональдс», Котельники, заключил договор с какой-то вот клининговой компанией. И эта клининговая компания не выплачивает два месяца заработную плату дворнику. Начинаем выяснять, договор с какой-то организацией совсем не клининговой. Спрашиваем у менеджера Макдональдс: «С кем у вас заключен договор на уборку?» Они говорят: «Это «CleanStar». «CleanStar» говорит: «С кем заключен договор?» Мы говорим: «С «CleanStar». Они говорят: «Нет, «CleanStar» не имеет юридического лица, у нас восемь разных фирм, с какой именно фирмой?» Там, по-моему, «Спектр» какая-то фирма. Мы говорим: «Спектр». «Нет, это не наша фирма». Понимаете. Тогда мы снова названиваем в «Макдональдс», не отвечают. Это вот пока еще борьба в самом разгаре».
Хаммад Канат:
«Обманывают на работе, потому что нет закона, который защищает их. Нет. Но они говорят, что зарплата такая, дают - другая, если дают, даже. Ну, это вот нас не касается, это касается государства».
Рустам Касимов, юрист, правозащитник:
«Я бы сказал, что мигранты, действительно, страдают. Она страдают еще до того, как они стали мигрантами, непосредственно в стране собственного, ну, стране исхода, и по приезду сюда они продолжают страдать в первую очередь из-за несовершенства законодательства, во вторую очередь из-за коррумпированности служб миграционной политики и правоохранительной службы. Затем мигранты страдают от своих же соотечественников, бывает то, что их обманывают, им обещают сделать документы, устроить на работу. Часто бывает так, что они предоставлены сами себе, надеясь на лучшую жизнь, возникают у них очень серьезные проблемы, начиная от того, что не дают им снять жилье. То есть определенный тренд, что сдаем только славянам, особенно часто эти объявления встречаются в Москве, и, заканчивая постоянными проверками документов, я бы даже сказал, внешне мотивированными, даже более уточнил бы, расистски мотивированными».
Рамиль-Хазрат Садеков, главный имам Исторической мечети Москвы:
«Приезжий имеет как бы меньше прав, хотя юридически может быть на самом деле нет, но так как он не знает закона, человек не местный, то он сталкивается с этими проблемами. Были случаи, когда очень часто обманывали, особенно на стройке, в строительных организациях. Люди приходили, просили у нас помощи, разобраться в ситуации. Мы стараемся всем помочь».
Хуршеда Хамракулова, глава Таджикского культурного центра:
«Знаете, почему эта проблема существует? Вот представьте себе, я вот, например, приехала в Москву в 1971 году. Я приехала на территорию своей родной страны, только в столицу своей большой Родины, которая называлась Советским Союзом. Я сюда приехала, это был 9-ти, почти 10-ти миллионный, город, в котором я себя чувствовала в пустыне, я даже вспоминала стихи Рудаки, у него есть такие строки: «стих на фарси», то есть - «ты одинок и в толпе многолюдной, ты одинок и в пустыне безлюдной». Примерно такой смысл. Так вот я себя чувствовала совершенно одинокой в этом огромном городе, в котором мне пришлось, извините меня, завоевывать место под солнцем. А это был Советский Союз, у меня были такие же права, как у всех и так далее и тому подобное. А сейчас в связи с тем, что развалились эти республики, развалился Советский Союз, казалось бы это наши вчерашние соотечественники, но ситуация так построена, что это два параллельных мира. Это два параллельных мира. Москвичи не хотят ни в коем случае, это ниже их достоинства, москвичей, общаться с мигрантами».
Гулиза Акматсияева:
«Жалели тоже. Люди, покупатели, мне было очень приятно, когда вот они там: «Ну что ты плачешь, не плачь». Я, наверное, еще больше плакала. Бывали такие люди, которые как-то поддерживали тоже».
Имам: Рамиль-Хазрат Садеков, главный имам Исторической мечети Москвы:
«Естественно, куда они поедут? В Афганистан или Пакистан? Нет, они приедут сюда в Российскую Федерацию, потому что это часть нашего сообщества культур, бывшего СССР, СНГ. Они все приехали сюда на заработки. Россия - ментально близка, мы ментально близки, татары, кавказцы, россияне ментально близки. Потому что православие само по себе восточное все-таки, это не западное христианство. И постулаты веры православной близки мусульманам».
Хуршеда Хамракулова, глава Таджикского культурного центра:
«Я, например, в свое время занялась общественной работой и создала Таджикский культурный центр именно потому, что я увидела, как мои соотечественники, бывшие советские люди, приехав сюда, доктора наук становились, извините меня, такелажниками, врачи работали на этом самом, хорошие квалифицированные врачи работали на рынках носильщиками и так далее. Это невыносимо. И они чувствовали себя, знаете, такими потерянными себя чувствовали, такими убитыми, такими незащищенными».
Валентина Чупик, юрист, правозащитник:
«Вот это вот повальное изображение мигрантов какими-то грязными заразными преступниками, которое делают сознательно абсолютно российские чиновники для того, чтобы российское население мигрантов не поддерживало, не чувствовало солидарности с ними, не пыталось за них заступиться, когда они видят грубейшее нарушение их прав».
Гулиза Акматсияева:
«Вот последнее время как-то попроще. Какой-то есть сдвиг все-таки. Люди уже стали более понимать, почему мы приезжаем сюда. Более различать стали наши проблемы, стали как бы через себя пропускать. Общие проблемы – это незащищенность в Москве. То есть мы боимся элементарно полиции. В ближайшем будущем хотелось бы, чтобы эту проблему вообще искоренить, потому что мы не должны бояться полиции. Полиция должна нас защищать. Многие боятся полиции. Они могут тебе сделать все, что угодно».
Валентина Чупик, юрист, правозащитник, звоня по телефону:
«Оснований для проверки по базам я не вижу. Скажите, пожалуйста, вы уведомили Посольство Узбекистана о задержании этого гражданина? Вы ему переводчика предложили? Вы ему права-обязанности разъяснили? Он звонит своему брату и паникует, говорит, что его забрали неизвестно почему, неизвестно кто.
- Он у нас, и его сейчас отпустят.
- Спасибо, очень надеюсь, что его сейчас отпустят. Всего доброго».
Гулиза Акматсияева:
«В первую очередь я хочу научиться защищать свои права, свои интересы на законных основаниях. Есть же закон для этого все-таки. Российский или киргизский, какой бы ни был, закон есть закон. И хочу, чтоб люди тоже умели себя защищать».
Ренат Каримов, директор Профсоюза трудовых мигрантов России:
«По закону Российской Федерации никто не может приехать сюда вот просто так, знаете, по рекомендации Каримова Рената, председателя Центрального комитета профсоюза. У него должна быть принимающая сторона, потому что без этого он не встанет на миграционный учет, без этого его завтра остановят на улице. Значит, нет регистрации, вот этого миграционного учета, - в участок, протокол об административном нарушении, в суд, выдворение, 5 тысяч рублей штрафа и выдворение с запретом въезда на 5 лет».
Валентина Чупик, юрист, правозащитник:
«Вина мигрантов в какой-то мере есть, но она минимальна. В России создано законодательство, направленное на создание коррупционной ситуации. Мигрант сам себя не может зарегистрировать. Соответственно, он не может жить по месту регистрации, он вынужден эту регистрацию покупать. Отсюда, полиция, хотя не имеет таких полномочий, задерживает людей на улицах, людей неславянской внешности, они украинцев не задерживают, они задерживают людей неславянской внешности и имитируют проверку их регистрации, естественно вымогают с них взятки, а кто не дал взятку, тот будет депортирован».
Ренат Каримов, директор Профсоюза трудовых мигрантов России:
«Это происходит, потому что те москвичи, которые сдают свои квартиры, не хотят выполнять свои обязанности как принимающая сторона, не хотят зарегистрировать, поставить на миграционный учет в своих помещениях иностранных граждан».
Гулиза Акматсияева:
«Конечно, мы приезжая в Москву, сразу нарушаем закон. Почему? Потому что у нас нет жилья, а сейчас надо только регистрацию делать в своей жилплощади, а этого нам никто не предоставит. И вот хотелось бы, чтобы решили этот вопрос с жильем, имеется в виду с регистрацией. Потому что любой хозяин не пойдет на уступку. Да, пожалуйста, живи, восемь человек в двухкомнатной квартире. Да, всех она не пропишет».
Хуршеда Хамракулова, глава Таджикского культурного центра:
«Другая проблема, на мой взгляд, и это тоже очень болезненная большая проблема, типичная проблема – это то, что мигрант живет здесь, пытается здесь заработать, а семья находится там и, следовательно, дети растут при живом родителе полусиротами, в лучшем случае. А очень часто бывает, что и мама на заработках, и папа на заработках, а ребенок круглый сирота там у себя. Вот это очень страшно, потому что на самом деле дети всегда должны чувствовать рядом своих родителей, для них именно родитель – это та самая стена, которая является защитой от всего негативного в этом мире, от всех невзгод и так далее. И поэтому дети, которые растут вот с таким недостатком родительской заботы, даже если о них заботятся другие родственники, они все равно в чем-то будут ущербны. Эту свою ущербность они пронесут потом через всю свою жизнь».
Гулиза Акматсияева:
«Я с сыном общалась, конечно, периодически ездила в Киргизию. Потом уже вот у меня трое детей, кстати. Потом я забеременела дочкой, поехала в Киргизию, так как здесь нет медицинского страхового полиса. Я поехала, конечно, в Киргизию, там родила дочку, и так получилось, муж здесь работая, он остался без работы, и там у нас кредиты были, надо было оплачивать, я дочку оставила в три месяца в Киргизии и обратно приехала».
Хаммад Канат:
«У меня тоже дети есть. Есть дети в Германии, есть дети в Турции. Мой отец остался в Сирии с братом. Мои братья есть в Швейцарии тоже. Мы семья большая - 13 человек: 10 братьев, 3 сестры и все в разных странах. И в этом виновата война, которая у нас есть. Если бы не было войны, да. На такой возраст сейчас надо мне вот возвращаться, потому что внуки у меня, 10 внуков, я только на фотографиях…»
Гулиза Акматсияева:
«Дочка. Я ее в три месяца оставила, тоже ездила периодически, да. Она не признает меня как мать, потому что как бы для нее мама – это бабушка. Когда я ей говорю, я твоя мама, она не признает меня. Очень много таких случаев, аналогичных, даже худших случаев. У меня так хоть родители, я там родителям оставляю детей, а они оставляют детей даже соседям. Вот столько жертв, умирают дети просто от рук, например, злого дяденьки, очень много случаев».
Хаммад Канат:
- Через WhatsApp. Это верно, мы общаемся.
- Они не спрашивают: «Дедушка, когда приедешь?»
- Конечно.
- Что вы им говорите?
Пауза.
- Говорю, когда-нибудь приеду.
Гулиза Акматсияева:
«Хочу, чтобы мои дети не были мигрантами, хочу, чтобы они жили, где им лучше и комфортнее. Вот этого я хочу больше всего».
Мы никогда не знаем, что будет с нами завтра, какие испытания нам уготованы Всевышним. А может быть кто-то из нас в скором времени станет мигрантом? Как поведете в этой ситуации себя вы? Когда в следующий раз посмотрите в глаза приезжему, задумайтесь об этом.
