Хаджимурата Гацалова знают как одного из самых активных и уважаемых религиозных деятелей на Кавказе. Он пользуется доверием молодежи, а этого добиться совсем не просто. Ранее муфтий Северной Осетии работал на государственных должностях, но жизнь его изменилась после совершения хаджа. Вернувшись из паломничества Гацалов решил посвятить себя работе во благо уммы. Духовное управление мусульман Северной Осетии первым приняло фетву, запрещающую присягать на верность и вступать в ряды запрещенного на территории России ИГИЛ.
Говорят, сложнее всего - завоевать доверие молодежи, а если уж говорить о кавказцах, миссия кажется невыполнимой. Герой нашей программы успешно справляется с этой задачей с тех самых пор, как стал муфтием. Знакомьтесь, религиозный и общественный деятель, председатель духовного управления мусульман Республики Северная Осетия - Алания, Хаджимурат Гацалов. До 2008 года Гацалов работал в системе народного хозяйства, занимал разные должности, от управляющего треста, до заместителя министра. Сейчас он один из самых известных и авторитетных религиозных деятелей на Северном Кавказе.
Содержимое
Работа муфтием
Хаджимурат Харумович, а как вы стали муфтием? Вы были, скажем так, успешным чиновником, работали на хороших должностях, как вас занесло в религиозную деятельность?
Занесло – интересное слово. Когда начинаешь соприкасаться с исламом, искренне соприкасаться, начинаешь познавать, начинаешь слушать хутбы, лекции знающих людей, начинаешь жить так, что ислам проникает через твою душу, ты волей неволей начинаешь приближаться к умме. У кого-то этот срок занимает очень большое время, кто-то это быстро делает, кто-то сразу входит, по-разному, по воле Всевышнего Аллаха. Переломным моментом моей жизни, наверное, стало все-таки – это хадж, который я совершил.
И вот когда я поехал в хадж, наверное, большой перелом, не наверное, а так и было, случился со мной там, когда я закончил хадж, когда приехал обратно и увидел контраст между мировоззрениями, между отношением к жизни, между отношением к обществу, между тем, как мы понимаем свое место в этой жизни, как мы понимаем свою ответственность перед Господом. И бывший муфтий Али Евтеев предложил помочь. Нужны были грамотные люди в духовном управлении, помочь в организации духовного управления, в организации администрации, в организации исполнительного комитета, в организации проектирования, ну, в общем, в той работе, в которой я немного понимал, будем так говорить.
После хаджа Гацалов понял, что уже не может вернуться в прежнюю жизнь. Он начал свою деятельность с должности заместителя муфтия Северной Осетии.
Я не хотел вот это бремя на себя взваливать, потому что понимал. Потом до меня дошло, что я понимал мало, оказывается, хотя тогда уже понимал, что ответственность очень большая.
Убийство имамов Северной Осетии
Это был период негласного давления на мусульман Северной Осетии, религиозные деятели преследовались и находились под пристальным вниманием. Тогда же с разницей в полтора года были убиты два заместителя Гацалова: Расул Гамзатов и Ибрагим Дударов. Виновные до сих пор не найдены.
Вы знаете, братья, когда поднимается душа праведного человека, ее сопровождают ангелы и спрашивают – чья это душа? И они воздают ей хвалу и души тех людей, которые убили его, которые скоро последуют туда, тоже сопровождаются ангелами и они проклинают их, эти души, этих мерзких людей, и мы их проклинаем. Если нас кто-то хотел испугать, я в прошлый раз сказал, когда хоронили Ибрагима, как можно испугать человека, который боится Аллаха?
За что были убиты ваши заместители: Дударов и Гамзатов? Почему так получилось?
Как это сказать, за что они были убиты, трудно сказать, за что они были убиты. Я говорил, говорю и буду говорить, я считаю, что они были убиты за то, что они были носителями мудрого ислама, они были очень грамотными людьми, очень грамотными людьми, они были лучшими людьми нашей уммы, лучшими. Они были оба настолько обстоятельно спокойны, что прошибить их, размыть их, вызвать на какую-то агрессию или на срывы какие-то было, в принципе, невозможно. Люди боялись Аллаха, они жили в исламе, они были очень уважаемыми. Просто взяли и ослабили нашу умму.
Как вы пережили эти события? Как это на вас отразилось?
Тяжело пережил, очень тяжело. Как можно пережить, когда погибают твои близкие друзья, они были заместителями моими, они были близкими мне по духу, они были в два раза младше меня, это были дети, по сравнению со мной, они мне в сыновья годились. И мой день рабочий начинался с них и заканчивался с ними, все время мы были вместе. Это была одна жизнь, одни мысли, одна работа, одни мероприятия. И получилось так, что Ибрагим, мы с ним последний намаз сделали здесь, в этой комнате, он ушел и погиб. И с Расулом тоже мы были вместе в машине, я вышел у дома, он уехал и погиб. Тяжело пережил.
Была ли цель преступников – запугать, скажем, вас?
Конечно. И меня, и умму. Там много чего еще было. Не обо всем все знают и не хочется уже говорить. Основная цель была – запугать, основная цель была – дестабилизировать, вызвать какую-то реакцию. Там цели многоплановые были. Самая главная цель была, я считаю, лишить нашу умму этих людей.
Конфликт между ингушами и осетинами
Кавказцев легко спровоцировать и на Кавказе много таких болевых точек, касающихся межнациональных и территориальных конфликтов. Сейчас тоже достаточно сложные отношения между, некогда очень близкими и братскими народами осетинами и ингушами. Как примирить народ?
Как и между ингушами и чеченцами сегодня. Это очень трудный вопрос. Почему трудный вопрос? Потому что те проблемы, которые накапливаются, они же накапливаются, они никуда не уходят, и если кто-то думает, что проблему не решив, она завтра рассосется, он очень ошибается, так не бывает. Если проблема есть, она остается, может о ней замалчивают, можно ее игнорировать, но проблема есть.
Проблемы будут где-то в недрах сознания, в народе, таится до какой-то поры, потом она может вспыхнуть. Есть фундамент, который вспыхивает. Вот походит вторая проблема, третья проблема, они в клубок сворачиваются. Здесь, конечно, легко, чтобы она вспыхнула. Как решить эту проблему? Надо возвращаться к источникам, как жили, почему так жили, что было.
Я считаю, что это не трудно, надо найти здоровые силы в одном и другом обществе, сесть и начинать разговаривать. Вот этого нету. Мы дружим друг с другом, мы дружим на разных уровнях осетины-ингуши, контачим на разных уровнях во всех сферах жизнедеятельности человека одной и другой Республик, а вот какой-то конкретной работы по проникновению в культуру друг друга, по нейтрализации тех остатков враждебности, которые имеются, которые проецируются на молодежь, такого нет. Здесь нужен метод народной дипломатии. Надо этой проблемой заниматься, заниматься глубоко.
Проблемы мусульманской уммы Осетии
Гацалова знают как очень активного и неравнодушного человека, он пользуется авторитетом и у молодежи. Кстати, муфтият Северной Осетии под его управлением первым на Кавказе принял фетву против запрещенного в России ИГИЛ. В документе сказано: никому не дозволено присягать на верность ИГИЛ, отправляться туда или поддерживать их каким-либо образом. Сейчас Хаджимурата Харумовича особенно беспокоит падение уровня нравственности не только в мусульманской среде, но и во всем осетинском обществе.
Понимаете, суть в чем, проблема в чем, за 25 лет наше общество деформировало свою моральную систему, потому что сползать к этой стадии легче, не отвечать ни за что, быть безответственным, жить так, как ты хочешь, одеваться, как ты хочешь, не принимая общество вообще ни во что, так легче же да? Ты это общество паразитируешь, ты учишься в этом обществе, ты работаешь в этом обществе, ты живешь, благо еще получаешь, ты в социуме находишься, но ты в то же время его игнорируешь – это не лицемерие разве? Я считаю, этого нельзя делать.
Вот если ты в обществе, надо жить по тем принципам, которые ограждают это общество от развала. Это главный принцип. Один из главных инструментов – это порицание. Мы им пользуемся. Мы должны консолидировать общество. А общество – мозаика культур, так же, общее полотно. Когда ты видишь на одной картине расу белую, расу желтую, расу черную, с разными глазами, с разными волосами, приятно же, интересно же. Мы же не можем запретить – иди, перекрасься в другой цвет. Почему надо запрещать в одежде человека? Есть национальная одежда. Я вообще вам скажу, так оно и есть, это не мои слова – одежда кавказская – традиционная мусульманская одежда.
Какой вам видится в идеале мусульманская умма Осетии, вот в идеале какой бы вам хотелось ее видеть?
Я говорю нашим ребятам, и молодым, и не молодым, всем, умме на маджлисах, на форумах, когда много людей бывает, я им всегда говорю: то, что ты мусульманин, люди должны увидеть сами, не твоими словами. Они должны увидеть в тебе. Это первое. Второе - они должны увидеть то, чтобы им понравилось. А третье – должны за этим последовать. Вот это есть мусульманин. Мне хотелось бы, чтобы наша умма такая была, чтобы люди увидели и видели, как это прекрасно, как красиво, достойно, мудро и сказали бы, почему нам это не попробовать, почем нам не жить, как они живут.
Дед и отец Хаджимурата Гацалова
Хаджимурат Гацалов родился и вырос в осетинском селении Чикола, в семье механика и учительницы. Его дед Тархан Афендий Гацалов был известен, и уважаем на всем Кавказе религиозным деятелем, имевшим богословское образование.
Волна репрессии, которая обрушилась на людей религиозных, на, как сегодня говорят, инакомыслящих, она, конечно, коснулась нашей семьи, нашего дома и моего отца в тринадцать лет отправили на каторгу. Четырнадцати еще не было. И он семь лет отсидел. Вернулся. Ушел добровольцем в армию, попал на Халхин-Гол, воевал, финскую войну отвоевал, Великую Отечественную отвоевал и японскую. Четыре войны отвоевал. Вернулся опять к мирной жизни. Был очень интересным человеком. Я потом начал понимать, когда начал взрослеть, что прожив такие испытания не по своей вине, он не был ни в чем виноват, он не изменился характером, он был очень добродушным человеком, веселым человеком, очень сильным человеком, с уникальной харизмой был человеком».
Вы говорили, что хотели бы быть на него похожи. А в чем именно?
Вы смотрели интервью мое, да? Я очень его безумно любил. Чем хотел бы быть похожим? Вот я его любил, наверное, за эти качества, любил, как своего отца любят, за все, за то, что он есть. У него была такая интересная особенность, сколько бы людей его ни окружало, он всегда говорил спокойным тоном и всегда был услышанным. Никогда не повышал голоса. В то время была тишина и старались его слушать. И как он меня застал, когда я громко кому-то что-то говорил на улице, он меня позвал и сказал – это не удел мужчины громко разговаривать, значит, тебя не слышат, значит, ты не на своем месте.
Отец был для Гацалова беспрекословным авторитетом. Это чувствовалось по тому, с каким восхищением и пиететом муфтий говорит о нем. К сожалению, отца и матери нашего героя уже нет в живых. Чем старше человек становится, тем больше он нуждается в родителях, и всегда остаются слова, которые не успел сказать самым дорогим людям.
Есть ли слова, которые вы не успели им сказать при жизни, о чем вы жалеете, например?
Я отцу не сказал простых слов – я тебя люблю. Потому что мы жили в такой обстановке, росли в такой обстановке, обстановке мужества, таких понятийных обрядов, национальных устоев и я это приветствую, я это понимаю и характер у меня был тоже такой соответствующий.
На Кавказе не принято демонстрировать чувства.
Да, абсолютно. Я хотел бы ему сказать очень сильно, я видел, что он мне это хотел сказать, но я никогда не обнимал. Но я ни о чем не жалею, жизнь – это воспитание, это с лихвой компенсировал мама, говоря об отце, вспоминая наши отношения. У нас были с ним серьезные отношения, он никогда не сюсюкался со мной.
Дети Гацалова
А вы также относитесь к своим детям?
Вот я говорю, иногда мне очень сильно хотелось, чтобы он меня обнял, чтобы он мне что-то сказал, очень сильно хотелось. В то же время был доволен, что этого не делал. Другого уровня человека он был, и он правильно себя вел. Я стараюсь как-то помягче с ними быть, конечно, обнимаю их, разговариваю больше, стараюсь объяснять все. Многие вещи я сам для себя находил. У отца были нормы, очень жесткие нормы и правила, и были границы, что можно, что нельзя.
Блиц-опрос
Наше интервью с муфтием продолжилось в том месте, где он ощущает себя комфортнее всего, в мечети. Кстати, приятно отметить, что прихожан в ней с каждым годом становится все больше и больше. Суннитская мечеть Владикавказа – одна из старейших и красивейших на Северном Кавказе. Не так давно завершился первый этап ее реконструкции. Мечеть и ее территория обустраиваются благодаря поддержки прихожан и усилиями самого муфтия, который делает все, что в его силах для развития осетинской уммы. В связи с этим хотелось высказать восхищение нашему герою, но выяснилось, что хвалить человека в глаза в исламе не принято.
Почему похвала не поощряется? Потому что в человека сразу проникают струнки гордыни в его сердце. Вот эти струнки проникают или человек расслабляется. Это надо сделать так, чтобы избежать и того, и этого. Я хвалю, часто хвалю, но я стараюсь похвалить так, чтобы это было приемлемо в исламе, чтобы люди понимали, что это в первую очередь милость Всевышнего по отношению к тебе, то, что ты делаешь. Чтобы люди всегда это понимали. Ты немного возгордился, немного так сделал, ты будешь лишен этой милости, ты будешь лишен того блага, в котором сегодня находишься, в котором твоя душа обитает. Во всем должна быть гармония, так сказано. Во всем, в словах, в мыслях, в действиях.
Какое качество вы цените в людях больше всего?
Верность, наверное. Верность, преданность своему делу, людям.
В одном интервью вы сказали, что вам бы хотелось запомниться добрым. Доброту можно в человеке воспитать или она все-таки, я не знаю, от Бога?
Был неожиданный вопрос. Как сегодня помню, когда мне этот вопрос задали и быстро над этим думал. Почему, я объяснил там или нет, сейчас не помню. Я возвращался к своему деду, его давно уже нет и все его помнят. Все помнят. Люди, которые никогда его не видели, в третьем поколении. Настолько он был на слуху. А те, кто его знали, с ним встречались, мои двоюродные братья, они всегда два качества отмечали: уникальная доброта, вот доброта и справедливость. Это две очень трудносовместимые вещи. Быть добрым и справедливым – очень тяжело.
Можно воспитать в себе?
Да, конечно, конечно. Сегодня я и я десятилетней, пятнадцатилетней давности – два разных человека. Абсолютно разных человека.
Как вам кажется, в чем ваше призвание?
Я думал на эту тему. Счастье, что такое счастье человека? Каждому человеку предписана вся его жизнь в этой дунья и вот когда он поймет то, что ему предписано и свое призвание соединит, он не будет мучиться в этой жизни, он будет идти, как бы объяснить это хорошо, ему будет комфортно в душе, комфортно с Господом, с окружающими. Вот ему это предписано. Вот понять свое предписание и свое призвание, соединить их – это самое большое счастье человека. В чем мое призвание? Мне очень комфортно в мусульманской среде, в среде деятелей ислама, работать с мусульманами, что-то делать, что-то помогать, мыслить в направлении развития ислама, быть соучастником многих событий и таких, о которых, может быть, через несколько десятилетий кто-то вспомнит. Мне это комфортно, мне это хочется. Наверное, может быть, в этом призвание. Я не знаю.
