Джихад русской литературы Док. фильмы

Расул Гамзатов и Шамиль… Джихад русской литературы

Самый известный поэт Кавказа Расул Гамзатов узнал и славу, и горечь раскаяния. Его поэтическая судьба оказалась прочно переплетена с судьбой героя Кавказа имама Шамиля. А его поздние стихи совсем не похожи на те, которые печатались миллионными тиражами в СССР.

«Джихад русской литературы» - документальный сериал Надежды Кеворковой о том, удалось ли литературе понять ислам и мусульман. Третий сезон охватывает рубеж ХХ-ХХI веков.

Мне кажется, пропавшие

сыновья на войне

нигде не похоронены, не лежат в могилах.

Они в голубых небесах далеких земель.

На одном острове произнеся слово «Дагестан»,

Кричали мне два ястреба.

Всюду, где бы я не побывал,

Над моей головой кружились они.

Журавли, 1965 год. Подстрочный перевод

Надежда Кеворкова: "Даже тот, кто ничего не знаете о Дагестане, песню «Журавли» точно слышал.

Стихи была написаны Расулом Гамзатовым полвека тому назад, слова переведены на русский с аварского, и их спел Марк Бернес.

Благодаря этой песне слава Расула гремела от Японии до Парижа – но аварские слова в ней сильно переделаны. Тем не менее есть в них что-то, на что сердце горца откликается – воинский дух и готовность к смерти".

Мне кажется порою, что джигиты,

С кровавых не пришедшие полей,

В могилах братских не были зарыты,

А превратились в белых журавлей.

Журавли, 1965 г. Перевод Наума Гребнева 1968 г.

Акрам Муртазаев: "В советское время была такая молва, что Москва делает каких-то писателей, каких-то поэтов. Про Расула Гамзатова, говорили же, что его «сделали» переводчики?

Расул Гамзатов мне говорил, что я всё время прошу переводчика, сделайте еще одного Гамзатова Дагестану. Не делают".

Они летят, свершают путь свой длинный

И выкликают чьи-то имена.

Не потому ли с кличем журавлиным

От века речь аварская сходна?

Настанет день, и с журавлиной стаей

Я улечу за тридевять земель,

На языке аварском окликая

Друзей, что были дороги досель.

Журавли, 1965 г. Перевод Наума Гребнева 1968 г.

Иван Давыдов: "Расул Гамзатов – это действительно знак качества советской поэзии, знак дружбы народов, элемент важной пропаганды. И часть, как это ни странно, моей семейной истории, потому что покойный дедушка страшно любил песню журавли и все время порывался ее исполнять.

Есть безусловная история успеха, есть элемент пропаганды в его раскрутке.

Перед нами крупный и талантливый поэт. Мы не можем не думать о его трагедии, о том, что поэт - не карьерист в чистом виде. Язык сильнее человека. Переламывать себя и писать о том, что ты не думаешь, а особенно писать талантливо довольно тяжело. Делать это стихами практически невозможно.

Если вы будете его внимательно читать, вы отметите, что в каждую свою нелепую агитку он вставлял хотя-бы строфу, которая была написана так, чтобы читающий понимал, с кем он вообще имеет дело. Не знаю, в том же ли масштабе, но думаю Гамзатов переживал, что-то похожее, и в этом смысле внутренняя жизнь его не была легкой.

Он – знак советского как встроенный в пропаганду, и он же знак советского как человек, ломающий талант ради того, чтобы внутри этого пропагандистского контекста остаться и неплохо себя чувствовать".

Я так похож на старика,

Которого в Сибирь сослать забыли,

Когда народ его в товарняках,

Как будто в братской погребли могиле.

Как тот изгой у жизни на краю,

Устав и от забвенья, и от славы,

Я в полном одиночестве стою,

Не глядя ни налево, ни направо.

Один я, как мюрид на Ахульго,

Что замерло в объятьях звездной ночи.

Вокруг враги, и больше никого…

Лишь горная Койсу внизу грохочет.

Но сразу отступает смутный страх

Пред жизнью ускользающей и тленной.

Я вовсе не один — со мной Аллах

В безмерном одиночестве вселенной.

Одиночество, 1999 г., Перевод Марины Ахмедовой

Надежда Кеворкова: "В 28 лет Гамзатов написал поэму, проклинавшую имама Шамиля.

Особо зловещую роль в судьбе стихотворения «Имам» сыграл его переводчик.

У Гамзатова было так":

И умереть он не вернулся на землю своего отца.

Зачем ему Дагестан, если есть земля Аравийская?

В груди той земли похоронен,

Имам Чечни и Ингушетии волк.

Имам, 1951 г. Подстрочный перевод

Надежда Кеворкова: "Переводчик Максимов срифмовал хлестко, в духе сталинской ненависти":

Так закончил имам двадцатипятилетье обмана,

Издыхать он и то не вернулся уже в Дагестан:

Труп чеченского волка, ингушского змея-имама,

Англичане зарыли в песчаный арабский курган.

Имам, 1951 г. Перевод Максимова

Надежда Кеворкова: "Чувствуете разницу? Жестокий век гнул каждого. У Расула Гамзатова хватило сил осознать и признать свою неправоту".

Столько раз пытался набело

Я судьбу переписать!

Чем черней моя вина была -

Тем исчерканей тетрадь.

Перевод Муртазали Дугричилова

Гейдар Джемаль: "По большому счёту советское время тоже делится на два. В 1920-е и в первой половине 1930-х имам Шамиль был борец, лидер освободительного движения, а с 1936 - 1937-го года он начал превращаться в английского агента.

Кончилось всё это убийством Гейдара Гусейнова, президента азербайджанской академии наук, главного, можно сказать, философа азербайджанской республики, который стал академиком именно на идее, что имам Шамиль - это главная фигура в национально-освободительной, во всемирной национально-освободительной борьбе применительно к России".

Надежда Кеворкова: "История Кавказа не написана, многие архивы утрачены, ради пропаганды факты искажались и до революции, и много раз после.

В Дагестане чиновники твердят выдуманные слова Шамиля, что горцам будто бы следует держаться вместе с Россией.

Кровоточит и рана, которую нанес Кавказу Сталин, с его границами по живым людям – так, чтобы всегда нашелся повод для конфликта".

Али Камалов: "Вопрос, тогда, поднимался о Шамиле не Гамзатовым, а поднимался Берией, поднимался вопрос Багировым - это были личности того времени, «партийные боссы».

И конечно Багиров хотел потихоньку присоединить Дагестан, дагестанские земли к Азербайджану. Это же повторялось и в 1944-м году, и в 50-ых годах, - у него было огромное желание хотя бы нижнюю часть, Лезгистан, лезгинские районы, Дербент, лезгинский верх Самура присоединить к Азербайджану.

И в это время ему, видимо, очень хотелось опорочить имя Шамиля. И тогда Расул, поддавшись вот этой провокации, написал поэму, посвященную Шамилю, он его обвинял, так же как и Багиров - английский шпион и турецкий подданный.

Он признаёт свои ошибки. И вот фильм, последний, посвященный ему, недавно вышедший, в этом фильме он говорит о том же - извиняется и перед Шамилём, и перед дагестанским народом".

Надежда Кеворкова: "Раскаяние перед имамом Шамилем Гамзатов написал уже в хрущевскую оттепель.

Переведены эти стихи ужасно.

А в конце жизни он срифмовал по сути покаяние за всю свою жизнь. Но что-то никакой очереди из русских переводчиков не выстраивается".

Но не стану просить я Всевышнего

Мои годы земные продлить.

Много в жизни наделал я лишнего —

Ничего уже не изменить.

Свой намаз совершаю последний я,

И ладони мои, как шатер.

Всемогущий Аллах, на колени я

Ни пред кем не вставал до сих пор.

И шайтанская сила незримая

По бумаге водила порой

Мою руку неисповедимую,

Искривляя прямое перо.

Покаяние, 2000 г., Перевод Марины Ахмедовой

Муса Оздоев: "Я же ставил спектакль - идет в театре оперы и балета хореографическая драма «Имам Шамиль». Прошло на ура, уже спектаклю 11 лет, он идет и он воспринимается народом.

И даже мои исполнители неоднозначно относятся к образу, они говорят, он был бы более великим, если бы в Гунибе он дал последний бой и погиб бы. У одних такое мнение, а другие говорят, что сдавшись в плен, он мог влиять позитивно на развитие Дагестана".

Свои стихи читать мне странно,

Какой я, черт возьми, поэт,

Когда в моих стихах Корана

Не просиял нетленный свет.

Хоть мы и верили, как дети,

Своею «правдою» кичась,

Что нет тебя, Аллах, на свете,

Ты нисходил к нам в страшный час.

Перевод Владимира Коркина

Надежда Кеворкова: "Горец всегда сложен, собран, никогда не одинок и никогда не растворяется в чужом. Расул Гамзатов колесил по долам и весям, возя с собой свой Дагестан и свой Кавказ. Россия с Кавказом уже почти сто лет разговаривала снисходительно, как с проигравшим. Но самый обласканный метрополией поэт перед смертью сказал то, что о ней думает каждый горец".

Опять и опять, как бывало не раз,

Ты плавишься в пламени древнем, Кавказ,

Не бранную славу стяжая, а брань,

И трупами платишь извечную дань.

…Чеченцы, чеченцы, кипящая кровь,

«Свобода! Свобода!» - взываете вновь

К России, которая плача от зла,

Свободной сама никогда не была.

Из неопубликованной поэмы «Кавказ», 1999. Перевод Муртазали Дугричилова.

В этом разделе:

Добавить комментарий

Войдите, чтобы оставить комментарий: