Что дала советская власть мусульманам? Как советская власть превратила литературу в агитатора? Что для мусульман менялось в идеях и практике от Ленина к Сталину? По зубам ли мусульмане литературе XX века?
«Джихад русской литературы» - проект Надежды Кеворковой о встрече русской литературы с исламом и мусульманами. Первый сезон (11 серий) заканчивается 1917 годом. Второй - с него начинается.
Революция 197 года породила гигантские ожидания не только в России. Она потрясала, пугала и вдохновляла. Ее так долго ждали, что в ее реальность сложно было поверить. У Александра Блока в поэме о революции «Двенадцать» во главе шайки матросов шагает не Ленин и не Троцкий, «в белом венчике из роз впереди Иисус Христос». История в России пишется не журналистами и не историками. Она пишется поэтами.
Большевики пришли с лозунгом «Отречемся от старого мира. Напишем историю вместе и заново! Никто больше не будет рабом!» Был это привлекательно? Конечно. Ровно до того момента, пока Сталин не начал строить, свою империю.
ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ, председатель Исламского комитета России:
Советское время тоже делится надвое. В 1920-е годы и в первой половине 1930-х годов имам Шамиль был борец, лидер национально-освободительного движения. А начиная с 1936-1937 года, он начал превращаться в английского агента. Вот и кончилось все это убийством Гейдара Гусейнова, президента Азербайджанской академией наук, главного, можно сказать, философа Азербайджанской республики, который стал академиком именно на идее, что имам Шамиль – это главная фигура национально- всемирной освободительной борьбы применительно к России. В 1950-м году его расстреляли в собственном кабинете, замаскировав это под самоубийство.
НАИМА НЕФЛЯШЕВА, историк:
Преобладала идея мировой революции, которая должна начаться на Востоке, и делается ряд таких принципиальных заявлений и Лениным, и Сталиным, и Кировым, в которых говорится о том, что мусульмане могут соблюдать свои верования, обычай. Вот даже Киров сказал: «Шариат - это ваш мир. Судитесь по шариату, если хотите». Именно духовенство было тем слоем, который призывал людей строить школы или обустраивать какие-то помещения под школы.
До конца 1920-х годов на Северном Кавказе закят, обязательный мусульманский налог, шел на развитие школ и крестьянских комитетов. Нередко эти комитеты возглавляли имамы. Действовали шариатские советы, Кади, и вершили суд. Собирались мусульманские съезды с делегатами от каждого аула. Эти съезды обсуждали не только повседневные нужды, но и преподавание Корана, богословские вопросы.
Содержимое
Сталин и Ислам
Что в итоге дало советская власть мусульманам? Сталин лишил всех надежд. С начала 1930-х годов ислам был срезан под корень. Закрыты мечети. Ученые сосланы, убиты или арестованы. И запрещен сам арабский язык.
НАИМА НЕФЛЯШЕВА, историк:
Сначала мягко, потом жестко их вытесняли из общественной жизни. Если какие-то медресе были заменены советской школой, шариат постепенно тоже вытеснялся и заменялся советской системой. Регистрация брака заменялась ЗАГСами, в которых, кстати, никто не ходил. Появилась такая категория, как лишенцы, то есть люди, лишенные избирательных прав. Туда входили не только духовенство, туда входили так называемые «бывшие», то есть люди, которые по-своему сословному происхождению не подходили, не вписывались в эту новую структуру. Появились целые уголки, антирелигиозные уголки, где регулярно из номера в номер печатались статьи, в которых люди, еще вчера имеющие авторитет, унижались, их статус унижался. Их выписывали в виде каких-то сатирических персонажей. Уже практически к началу 1930-х годов ни одной мечети не было. Либо закрываться, либо передаваться под врачебные участки, либо под какие-то госучреждения.
Сталин считал литературу важнейшей частью пропаганды. Никогда еще она не ценилась так высоко. Он выращивал писателей, как овощи в колхозе. Но писатель должен был быть партийным и подцензурным. Шаг вправо, шаг влево, - расстрел.
ЛЕВ РУБИНШТЕЙН, поэт:
Творческие союзы были колхозами фактически. Туда вроде тоже шли добровольно, не всех туда принимали. Некоторых раскулачивали. Все было то же самое, как с крестьянством, только с творческими людьми. Писателей и художников советская власть действительно относила, не сразу, между прочим, это уже может быть где-то к середине 1930-х годов. До этого все было пущено на самотек. И насколько я знаю историю того времени, это была куча разных группировок, все друг с другом воевали, друг с другом сражались. Одни на других писали идейные доносы, что только мы пролетарские писатели, а вот они все буржуазные и вообще не имеют права быть советскими писателями. А к середине 1930-х годов все эти группировки разогнали и создали Союз. Очень много было всяких воспоминаний про этот знаменитый первый съезд советских писателей. Ну а там уже и командировки, конечно.
Кавказ в эпоху Сталина
Еще недавно полыхавший Кавказ превратился в санаторий, место творческих командировок. Стало безопасно, сытно, весело и беззаботно. Сюда ездили забыться от ужаса жизни. Дорогие тосты продолжаются. Большой сталинский стиль, праздник жизни ковался здесь.
ОРХАН ДЖЕМАЛЬ, журналист:
О том времени писал Булгаков. Я не очень люблю этого автора, но в его самой заезженной книге «Мастер и Маргарита» есть сценки как вот в Массолите отдел, который отправляет на Кавказ, годичная командировка для написания романа. И все очень многие советские авторы, пишущие на Кавказе, это отправленный по партийной по какой-то советской линии. Исламская обочина СССР перестала быть местом войны, местом смерти, местом выживания, местом испытания. Кавказцы превратились в таких вот специфических колоритных официантов, то есть принеси-подай, прими-встретить, гостеприимство, радушие. Радушие и гостеприимство в цене, а не стойкость. И в принципе, через это все менялось. Ну кого интересуют такие бойкие и расторопные половые? Вот противник, враг, абрек, да.
Средняя Азия в эпоху Сталина
События в Азии разворачивались на гигантской территории. И гораздо более масштабно, чем на Кавказе. В отместку советская власть проехалась по мусульманам Азии жесточайшим катком.
ОРХАН ДЖЕМАЛЬ, журналист:
Азия - это отдельный вопрос. То, что феномен революции, конечно же, создал такую вещь, как «красный ислам». Это такой совершенно стихийный феномен красного ислама, ислама краснопалочников, которые сначала пришли и начали в интересах советской власти освобождать из-под условного царско-социального гнета. Но буквально через год они увидели под микроскопом, что есть на самом деле советская власть. И те же самые вчерашние милиционеры, которые были красными мусульманами, они ушли в басмаческое движение. В прозе есть очень интересная, даже авантюрная беллетристика у этой эпохи, написанная с определенной любовью, и Баспаша в том числе, и тем, кто против них боролся, скажем, Джура Тушкан, например. И вот поскольку сам Тушкан, сам Георгий Тушкан, он же не был командирован туда за написанием романа, он был чекист, который въехал, боролся. То есть в чем-то его отношение к этому копируют то самое отношение писателей и поэтов XIX века, которые ездили на Кавказ воевать и как-то проникались к своему противнику.
АКРАМ МУРТАЗАЕВ, журналист, лауреат премии «Золотое перо России»:
Советский режим был. Люди где-то у себя дома, во дворике молились, а привычки остались, потому что после каждого приема пищи, люди говорили там. Часть моего круга они вместо обычных слуг говорили «Облисполком», то есть типа молитвы, но говорили «Облисполком». Это вот такая была хохма, которая нравилось, но тем не менее обряд такой, он оставался.
Депортация мусульманских народов
В 1943-1944 гг. чеченцы и ингуши, карачаевцы и балкарцы, крымские татары, калмыки были выброшены на смерть в азиатскую ссылку. Так выжившие горцы Кавказа и крымские татары познакомились с мусульманами Азии. Сталинская пропаганда работала слаженно. В Азии распускали слухи, что едут шпионы, головорезы, убийцы, но люди увидели замученных стариков и женщин с детьми в ледяной степи за колючей проволокой. Помогали им чем могли. Сильно не дали собраться, не говорили, куда везут. В дороге первый год погибло от 40 до 50% спецпереселенцев.
АДАМ БУЛГУЧЕВ, актер:
Сначала приезжали НКВД и задолго до этого и потихонечку всех таких более-менее ребят мощных, которые могут дать отпор или которые могут вокруг себя организовать людей, их всех под тем или иным предлогом арестовывали, вычищали. А потом уже, когда ты лидеров поубираешь, с остальными проще. Так же и здесь. Когда ты начинаешь у человека убирать корни и говорить его, в серую массу превращая его, и говорить, что вот мы все одинаковы, что не было национальностей, мы все советские, мы все одной крови. Уже этой серой массой управлять проще.
Сталин создал систему, которая держала за горло каждого. Унизить, лишить воли. Какое это все имеет отношение к этому горцу? Да и был ли Сталин горцем или только пародией на него.
ЮРИЙ МИХАЙЛОВ, главный редактор издательства «Ладомир»:
У Горького есть один рассказ «Мой спутник». Когда он описал одного грузина, чрезвычайно ленивого. Этот грузин постоянно пытался за чужой счет поесть, попить, поспать. Когда этот рассказ Горький опубликовал в газете, самое смешное, что потом этот грузин все думал, что это литературная выдумка, пришел к Горькому и сказал: «Вот ты здесь неправильно, немножко не так было все…» Поэтому о грузинах или писал Горький? Нет, он просто описал то, что видел. Очень смешно, правда. Но, кстати этот рассказ практически не печатается, кроме как в Академическом собрании, наверное, чтобы не было вот этих обобщений не нужных. Боятся.
СУЛАЙМАН УЛАДИЕВ, историк:
Сами дагестанцы и кавказцы слово «горец» произносят с гордостью. Горец для нас – это человек чалмы, это человек чести, это человек достоинства, это человек позитивный, он положительный, это человек мужества и отваги, это человек, который никогда не обидит слабого, это человек, готовый защищать свою родину, свою силу и славу. С этой позиции был ли горцем Сталин? Его сторонники будут говорить, был, потому что он умер в этом кителе, у него не было даже второй пары костюма, в этих сапогах. Вот поэтому он был горец.
На вершине власти стал человек, который заменил грузинскую фамилию на русскую. От имени русский он грузин. Учинил настоящий террор в отношении народов. Он уничтожил Советы но при этом сделал советскую власть символом чудовищного унижения людей.
С 1930-х годов запрещено быть мусульманином, православным и даже русским. Аварцем можно, мусульманином нет. Называться мусульманином означало бунт против власти. Национальную карту Сталин стал разыгрывать после войны. И он сам первым заговорил как настоящий русский шовинист. Русских он назвал особо выдающимся руководящим старшим братом.
ЛЕВ РУБИНШТЕЙН, поэт:
Уже такая фигура все равно таинственная. И в какой мере в нем это сидело ощущение недоученного семинариста, мы не знаем. Время от времени выскакивала. Его риторика, его речи - это речи абсолютно сделанные по лекалам этого религиозного образования. Они все построены как катехезы. Если вы помните хоть какие-нибудь его речи, они построены как вопрос и ответ. «Что мы больше всего ценим в Ленине? В Ленине мы больше всего ценим….» «Что такое советское советская власть? Советская власть – это…..» Это абсолютно церковный тип риторики. Известно, что когда к нему приезжала мама, уже где-то в середине 1930-х годов с горя приехала мама, ну такая старушка в черном, грузинка, тетя Катэ. Приехала мама, но он ее везде водил, все показывал. Она круглом видела эти портреты, кругом видела лозунги про своего великого сына. И так грустно молчала. А когда уже с ним прощалась, она его так погладила по руке и говорит; «Сынок, а ведь мог же стать священником».
Закат Советского Союза
Под занавес советской власти умирала советская идеология. И первой начала погибать ее главная опора - советская литература. Писатели большого стиля, большая часть их жила в этом доме, довоенном, сталинском, очень прочно, с прекрасными квартирами. Большая часть советских писателей, как самая чуткая часть системы, очень быстро это почувствовали и потерялись. А в рост пошла литературы протеста, литература обличения.
ИСЛАМ КАЗИЕВ, писатель, режиссер, актер:
Наши в Дагестане, один колхоз купил в Костроме шведских коров. Шведских коров купили и их погрузили на платформу, и привезли, выгрузили в Чирюрте. Выгрузили и наши начали гонять их в горы. Три километра даже не прошли эти коровы, упали и не ходят. Они хватают их, хотят поднять. Там целый скандал, эпидемия там и написали туда. Человек приехал из Костромы, говорит, что вы нам продали больных коров. Они говорят: «А где коровы были? А вы знаете это не те коровы, они только больше 3 километров не могут ходить, потому что они жили в загонах» Вот я к чему это все говорю? Потому что наши писатели, был такой загон, они в этом загоне писали. Понимаете? Потом открыли им и говорят, пишите о чем угодно. Они даже не могут ходить.
СЕРГЕЙ МЕДВЕДЕВ, профессор ВШЭ:
Должны были появиться национальные литературы, там Фазиль Искандер, Чингиз Айтматов, чтобы, так сказать, русская культура взглянула на себя, на Советский союз, на модернизацию глазами другого. Чтобы понять, что существует, чтобы суб альтер не заговорил вот этот, чтобы дать голос другому. И пройдя опыт советской модернизации, национальный сильный опыт наднациональных литератур, Гулия и прочих. Уже после этого в постсоветский период начинается такие чисто постколониальные темы, как та же, скажем, Светлана Алексиевич или Политковская что пишет, или вообще вся эта струя Новой газеты.
Советская власть прошлась по мусульманам круче всех. Но когда все начало разваливаться, они мобилизовались первыми и мобилизовались они именно политически.
Исламская партия Возрождения – первая несоветская политическая партия в СССР. С 1970-х годов она отстраивалась в подполье, а в 1990-м году провела свой первый съезд в Астрахани. После 1991 года первым делом запретили именно религиозные партии, не потому, что опасались христиан или общество «Память», но потому что политическая мобилизация мусульман пугала постсоветскую власть не меньше сталинской.
ШАМИЛЬ СУЛТАНОВ, историк, политолог:
Я сам в определенной степени участвовал в создания этой партии, партии Исламского возрождения Советского союза. Вопрос заключается в том, что уже по прошествии времени оглядываюсь назад, я хочу сказать, что это все же была не партия такого мобилизационного типа. Это была система клубов. Система клубов, которая объединяла интеллектуалов, неких прогрессивно настроенных религиозных деятелей и те социальные группы, которые как бы крутились вокруг этих лидеров, интеллектуалов. Это был уровень политического сознания определенных амбициозных деятелей исламского сообщества. И то, что они не смогли объединить людей, то, что они в конце концов оказались тоже маргиналами, это показывает, что вот эта атомизация, вообще атомизация советского общества, которая происходила в 1980-е годы, началась еще до свержения Советского союза, она быстро распространилась, и она в том числе коснулась, охватила и исламское сообщество, так называемое мусульманское сообщество Советского союза.
За 150 лет после окончания Кавказской войны как будто завершился круг истории. Мусульмане и снова стали субъектом и объектом войны. Карабах, Таджикистан и две чеченских компании.
АДАМ БУЛГУЧЕВ, актер:
У меня племянник в такую рос. Они сидели в Ингушетии на пруду, летел вертолет. Эти подростки погрозили пальцем. ,он развернулся на боевой, дал туда ракетой - пять трупов, 14-15 лет подростки. Это куда денется? Вот такие вещи куда выйдут? Как? Похоронили этих ребят. Ну и что? Где этот герой? Это тоже признавать? Конечно, не будут признавать. Этот пришел, он агрессор. А ты, получается, предатель, раз под его дудку пляшешь. Ладно он не знает наших законов, не знает наших обычаев, он не знает, что, допустим, не знает, через что мы прошли, почему мы к этому пришли, из-за чего мы сейчас в такой ситуации. А ты это все прекрасно знаешь и ты переходишь, получается, на сторону врага и своих же крамсаешь.
АКРАМ МУРТАЗАЕВ, журналист, лауреат премии «Золотое перо России»:
Империя никуда не делась. Она и до сих пор как бы Российская Империя существует, хоть и появились государственные границы, но какая-то зависимость осталась. Страны, которой вывалились из бывшего Советского союза и бывшей империи, это, конечно, Грузия и Прибалтика, теперь Украина вышла, что является, на мой взгляд, очень таким переломным моментом, потому что без Украины уже, конечно, Россия уже не империя. Но разница только в какой-то политике, в какой-то жесткости, в какой-то морально-этической стороне. Но чисто географически, чисто административно, империя осталась. В Центральной Азии выросло поколение, которое не могло себя чувствовать мусульманами естественно. Вот я вырос в то время, когда вообще ислам был незаметен, и говорить о том, что я с детства был проникнут духом каким-то исламским, тут сложно говорить, я учился в русской школе, окружали меня исключительно русские люди. Процесс болезненный возвращению к исламу, который идет с перегибом, он во многом связан с тем, что одно время ислам был просто категорически запрещен. Христианство все-таки было правящим режимом. Это была часть власти, а ислам никогда не был частью власти в России.
На Кавказ съездили Есенин и Мандельштам. Маяковский считал себя грузином, Ахматовой – чингизидкой. Чабуа Амирэджиби, Фазиль Искандер рассказали об абреках. Солженицын, Галич, Приставкин, Высоцкий, Пелевин создали образы чеченцев. Абдурахман Авторханов, сам чеченец, бросил сталинской империи вызов мирового масштаба. Карикатуры на мусульманина - это старик Хоттабыч, пронзительный образ мусульманина - это Хаджа Насреддин. Бродский приравнял ислам к угнетению, а Илья Кормильцев - к свободе. Об этом и поговорим.
